— Не беспокойтесь, миссис Бизо, я понимаю ваше горе. Ваше родство с мисс Фионой видно за километры, но еще одно подтверждение, конечно, может обескуражить… Ее действительно не понять, да я и сам в неясностях.

Я схватила Виктора за рукав и поволокла в гостиную.

— Тети, мы быстро! Я его шандарахну как следует, ясно и прямолинейно. И потом приду, все обсудим по-семейному, хорошо? Вместо суда дуэль будет, туда тоже платье понадобится.

Они купили мне оранжевое платье? Чтобы прям факелом в судебном зале. Я фыркала и тащила Виктора по коридору. Он не сопротивлялся.

— Что за суд, Фиона? Откуда кровь?

О, пара поцелуев, и уже по имени.

— Я потом все расскажу. И про кровь. И про признание. И про дуэль. Все потом, ладно?

— Ладно, все потом, — покладисто сказал он.

Закрыл дверь. И на меня опять обрушился томящий травяной запах. Что за странный одеколон у волка.

— Все потом, — прошептал он, прижимая меня к стене. — Я тебя не понимаю, ты под судом, твое лицо в крови, ты истинная Бизо, но я хочу касаться тебя до безумия. Схожу с ума. Ваша семья заразна.

Стервец… Я уже это говорила? Но как целуется…

Глава 22

Высоко сижу — далеко гляжу

— Что за арена? — рассеянно спросила я, выходя из кареты.

Перед нами сияло огнями роскошное здание с колоннами и чередой изогнутых изящных арок.

— О, — тетушка Гвен взволнованно подтянула белую перчатку и так идеально сидящую на ее пухлой ручке, — это редкое зрелище. Обычно какая-нибудь традиция оборотней, в основном не для дамских глаз. Зато сегодня объявлено вполне приличное событие — официальный бой за место вожака у волков. Раньше они по лесам отношения выясняли, а сейчас делают вид, что цивилизованные.

— Прекрасный повод посмотреть драку, — чопорно сказала тетя Клара. — Будет весь свет.

Она сегодня была в темно-синем платье с искрой, облегающем ее худощавую фигуру идеальным литым футляром.

Представляю, какие они были красотки в юности, если и с сединой так необыкновенно хороши. Надо попросить семейные картины посмотреть, до сих пор ни одной не видела, даже миниатюры по стенам не висят, как будто их специально спрятали.

— Фирыч, — промурчало снизу.

Дух, которому принципиально не сиделось дома, опять прятался в дороге под каретным диванчиком и теперь тенью следовал за нами. Не знаю, как у него это получалось при возросших габаритах, по крайней мере, в пути мне пришлось юбкой прикрывать его хвост, постоянно вылезающий из-под сиденья.

— Вот чем, Фирыч, люди от зверей, да хоть от тех же самых оборотней, отличаются? Пожрать любите? Любите. Подраться опять-таки не дураки. А о том, как вам нравится размножаться, — вообще умолчу. Я не слепой, видел, какая ты помятая из гостиной выползала. Как будто не ты волка, а он тебя магией засаживал.

Я заалела щеками. Пользуется, паразитский кот, что я ему в ответ ничего сказать не могу. Не поймут окружающие девушку, разговаривающую с воздухом и тем более с котом.

Поэтому Дух крался недалеко и нагло озвучивал свои соображения, к слову, совершенно возмутительные и не соответствующие истине.

Виктору в гостиной я позволила буквально пару поцелуев и сурово его прервала, когда он предпринял некоторые вольности дальше. Поэтому от эмоционального накала сеанс магии получился еще более удачным.

Торваль даже на минуту получил своего зверя. Потом, правда, превратился обратно, но… Я давно подозревала, что во мне погиб во цвете лет великий ценитель прекрасного. Потому что бедра и вообще многое у Виктора оказалось воодушевляющим. Жаль, на нем висели остатки брюк, но даже по отдельным намекам картина составлялась такая, что ночью мне сегодня не факт что легко уснуть получится.

Ах, какой местный мир молодец, что создал оборотней. Насчет женской их части не скажу, мне Ханна Фист столько нервов попортила, что мой разум отказывался воспринимать ее как красотку.

А вот мужские особи… что Виктор, что Фердинанд, даже жеребец Джеймс были чудо как хороши. Одни бедра Виктора можно было как эталон в земных галереях выставлять. Не худые и прыщавенькие, с раздражением от полиэстерных брюк, а мощные такие, загорелые и мускулистые, покрытые отличной здоровой кожей. Ох. Хотя что это я о бедрах… Стыдно же девушке. Стыдно девушке не упомянуть умопомрачительные плечи и великолепный живот.

— Ты, Фирыч, не сильно-то облизывайся. Тут разных подозрительных оборотней полно, смотри, уже стойки на тебя, дурищу мечтательную, делают. А я кот молодой, еще не нагулялся, я жить в одном доме с кучей младенцев-крысят или поросят пока не планирую. Быстро лицо попроще делай.

Ничем Духа не перевоспитаешь. Погонялась я вчера за ним с веником, после того как он меня Фиркой начал называть, в итоге сейчас превратилась в какой-то сантехнический вариант по прозвищу Фирыч.

Пользуется, что я в бальном платье за ним бегать не буду и спорить прилюдно не стану.

Мы вошли внутрь здания, обстановка здесь еще больше напомнила классические музеи — каменные полы, картины и расставленные вдоль стен бархатные диванчики.

Батюшка сегодня не пошел с нами, тетушки ему запретили. И правда, после приступа с сердцем пусть хоть денек побудет под присмотром врача да отлежится в тишине. Несмотря на то что он рвался и топал ногой, совместными семейными усилиями его закрутили в халат и обложили подушками.

А вот Грэга мы зря не захватили с собой, столпотворение было такое, как будто на событие приехал посмотреть весь город. Мужчина в сопровождении нам бы пригодился.

— Плечи назад, — шепнула мне тетя Гвен, одновременно мило улыбаясь какой-то своей знакомой и помахивая веером.

Я выпрямилась в струну, но стоило это внутренних усилий. То платье, которое тети выбрали для меня на выход, слишком выгодно подавало мои достоинства. Иначе говоря, во время учебы я уже привыкла к закрытым платьям и теперь стеснялась устрашающего сейчас декольте, хотя на Земле его признали бы вполне деликатным.

Мои белокурые волосы уложили в легкие волны и нитками жемчуга зафиксировали в скромную девичью прическу. Талия была утянута в корсет, широкая атласная юбка мела пол, грудь приподнята и прижата. Скромно и… рекламно.

«Лучшие груди у нас», «Сделано Бизо».

Для того чтобы ничей ценный взгляд не прошел по случайности мимо, тетушка Гвен закрепила у выреза бриллиантовую артефактную брошь, рассылающую волны добра. Во всяком случае, мужские взгляды, пойманные умопомрачительно капитальным блеском, а за мою грудь сейчас уцепилась пара-тройка магазинов, так вот — мужские взгляды становились добрыми и ласковыми.

— Гвенни, милая, по-моему, ты переборщила с привлечением. Нас сейчас зеваки затопчут, — уголком приветливо улыбающегося рта произнесла тетя Клара.

За нашей троицей и правда потянулся шлейф мужских вариантов всех мастей. Последним споро ковылял дедок в потертом мундире.

— Самое лучшее — на прилавок, — бессовестно заявила моя вторая, наиболее аморальная тетя.

Кот, отлично чувствующий себя в толпе, издевательски фыркнул.

— Это когда охрана хорошая, а не когда три дамочки приходят на рынок без присмотра и на прилавок вытряхивают все семейные ценности из замусоленного и обслюнявленного волками мешка.

Какого, прошу прощения, мешка? Какого… мешка?!

Внезапно остановившись, будто восхитилась одной из настенных картин, я ахнула, одновременно наступив на хвост подошедшего посмотреть, что именно меня задержало, и оттого зазевавшегося Духа.

— А-а-а-а-у-уч-ч! — отпрыгивая, зашипел он, боясь орать. — Фир-ра, дур… Э… Милая, ну нельзя же так близко к сердцу воспринимать легкое дружеское подтрунивание. Ты хоть понимаешь, что для настоящего зверя означает его хвост?

Он нежно обхватил лапами пострадавшую красоту. Дух выглядел настолько грустным, что во мне начала просыпаться совесть. И тут же захрапела обратно при виде того, как кот настораживается, принюхивается и с мурчанием «Колбаски!» без малейших признаков болезненного состояния молнией исчезает в толпе. Надо написать на веере: «Не верь глазам, он — циник», и когда мое сердце начнет умиляться этой очаровательной пушистой мордахе, открывать и перечитывать честную обличающую надпись.